В ночь под Новый год бесчисленные сонмы бесов выходят из преисподней и свободно расхаживают по земле, пугая весь крещеный народ. Начиная с этой ночи, вплоть до кануна Богоявления, нечистая сила невозбранно устраивает пакости православному люду и потешается над всеми, кто позабыл оградить свои дома крестом, начертанным на дверях жилых и нежилых помещений. В эти страшные вечера, говорит народная легенда, Бог на радостях, что у Него родился Сын, отомкнул все двери и выпустил чертей погулять. И вот, черти, соскучившись в аду, как голодные, набросились на все грешные игрища и придумали, на погибель человеческого рода, бесчисленное множество развлечений, которым с таким азартом предается легкомысленная молодежь. Так говорит строгая легенда, созданная благочестивыми людьми в поучение ветреной молодежи. Однако молодежь так и не прониклась смыслом этого поверья и по всей великой Руси проводила святки в веселье, распевая песни, затевая игры и устраивая гадания.

Гадание составляло любимое святочное развлечение. Гадали и под Рождество, и под Крещение, но самым верным и действительным считалось гадание под Новый год (если только гадающий не забудет соблюсти все необходимые условия, то есть будет гадать без креста, без пояса и не благословясь).

Почти все способы гадания имели одну цель – узнать, скоро ли, куда и за кого выдадут замуж (или на ком женят) и как сложится жизнь в чужой семье, среди чужих людей. Эти вопросы, по понятным причинам, всего больше интересовали женскую половину деревенской молодежи, и потому естественно, что девушки отдавались гаданию с особенным увлечением.

Наиболее распространенными видами гадания считаются литье олова или воска, гадание с петухом, выбрасывание за ворота башмаков или лаптя и обычай «хоронить золото». Можно только указать на кое-какие местные особенности того или другого гадания. Так, в некоторых глухих губерниях при гадании с петухом считалось необходимым украсть у кого-нибудь из причта наславленного овса и этим овсом обсыпать свои кольца. То же гадание обставлялось такими особенностями: гадальщицы раскладывали на столе щепотку крупы, кусок хлеба, ножницы, золу, уголь и ставили миску с водой. Если затем петух клюнет крупу или хлеб, то суженый будет из богатой семьи, если ножницы – портной, если золу – табачник, воду пить станет – муж будет пьяница, а если уголь вздумает клевать, то девушка не выйдет замуж совсем.

Кроме этих общеизвестных способов гадания, существовали еще и такие, которые были почти неизвестны в городах и практиковались только в деревне. Так, например, девушки под Новый год ходили в хлев и обвязывали овец и коров поясами, а наутро смотрели: если овца или корова станет головой к воротам, то девушка выйдет замуж, если задом или боком, то придется ей еще год просидеть в ожидании женихов. Этот способ гадания редко обходился без шуток и глумления со стороны деревенских парней.

Вместо овец и коров при гадании девушек также играли роль лошади. Гадальщица надевала коню мешок на голову и завязывала на шее, после чего садилась верхом, задом наперед, брала в зубы хвост и гнала лошадь. Если при этом лошадь шла к воротам, то девушку нынче же выдадут замуж, и наоборот, если в хлев или к забору, то в нынешнем году никто к ней не посватается. И этот способ гадания тоже, разумеется, не обходился без шуток парней, которые старались испугать лошадь и хохотали, когда всадница свалится на землю. Но чаще всего проказничали парни при так называемых гаданиях в овинах и в банях. В ночь под Новый год девушки толпой тихонько пробирались к овину, который считался страшным местом, потому что здесь обитает злой дух «овинник», и каждая, подняв сарафан, становилась задом к окошечку, выходящему из овина и говорила прерывающимся от страха голосом: «Суженый-ряженый, погладь меня». Если затем девушке покажется, что ее погладили мохнатой рукой – значит, муж у нее будет богатый, если голой – то бедняк. Проделав это, девушки шли в овраг, где находилась баня, снимали с себя нательные кресты и сеяли золу, которую потом каждая из них высыпала отдельной кучкой возле печки. Здесь они проделывали то же самое, что у окна овина, только подходили к печке передом – и тоже просили суженого погладить их. Вот тут-то и случалось, что вместо нечистого духа в овин и в баню забирались ребята и проделывали над гадальщицами непристойные, а иногда и прямо жестокие шутки, которые частенько заканчивались трагически (умирали от испуга). Но в тех случаях, когда парни не мешали девушкам, гадание в бане заканчивалось тем, что, насыпав кучки золы, девушки на другой день шли в баню смотреть: если на кучке заметен след ноги в сапогах – девушка выйдет за богатого, если в лаптях – за бедного; если, наконец, будут видны следы от удара кнутом – то муж у девушки будет сердитый и будет бить жену.

В огромном большинстве случаев девушки гадали одни, без участия парней. Но были такие способы гадания, в которых принимала участие молодежь обоего пола. Сюда относились, например, гадания на росстанях дорог (исстари известно было, что перекрестки дорог – любимое место нечистой силы). Парни и девушки садились здесь в кружок, очерчивали себя опять же кругом, прикрывались белой полотняной скатертью и напряженно вслушивались в тишину морозной зимней ночи. Если кто-нибудь услышит звон колокольчика – значит, девушка выйдет в ту сторону замуж, а парень оттуда возьмет жену. Точно так же предвещал свадьбу и собачий лай, причем по характеру лая определяли даже человеческие качества будущего жениха или невесты. Хриплый, грубый лай знаменовал старого, ворчливого жениха, звонкий – молодого. Если лай послышится вблизи, то и жених будет из ближнего села; если послышится лай далекий, едва уловимый, то и жених будет из дальних мест. Всего чаще, конечно, гадальщики, настроенные на любовный лад, слышали или звон колокольчика, или собачий лай. Но бывали случаи, когда до них доносились звуки, предвещающие несчастье, – например, звук топора (смерть) или звук поцелуя (потеря чести для девушки). Гадание на перекрестках дорог требовало, чтобы никто из гадающих не выходил из круга, пока все не будут «расчерчены», то есть пока кто-нибудь из присутствующих здесь же, но не участвующих в гадании, снова не очертит кругом гадающих – иначе гадание не сбудется.

К числу совместных гаданий, в которых принимала участие молодежь обоего пола, следует отнести и подблюдные песни, которые, как известно, составляют лишь особый вид святочного гадания. Впрочем, подблюдные песни со временем вышли из употребления, и молодежь к ним относилась далеко без той серьезности, какая наблюдалась в старину. Теперь пение этих безыскусных, полных ребяческой наивности песенок-загадок, сплошь и рядом прерывалось разухабистым, фабричным мотивом, визгливыми звуками гармони, а то и просто замечаниями непристойного характера. И единственные, кто еще не дал окончательно умереть подблюдной песне – это деревенские девушки: они еще сохранили вкус к поэзии отцов и дедов и, собираясь в Васильев вечер «закидывать кольца», наблюдали, чтобы подблюдные песни распевались чин чином и чтобы старинные обряды сохранялись при этом во всей полноте, то есть чтобы воду, куда опускают кольца, приносили из проруби, чтобы приносил ее парень первородный (первенец) или девушка «последняя» (то есть младшая в семье) и так далее.

Можно указать еще следующие, очень распространенные в старину, способы святочного гадания: в Васильев вечер девушки ходили под окна и подслушивали разговоры соседей, стараясь по отдельным долетающим до них словам узнать свою судьбу. Еще чаще ходили слушать на церковную паперть, причем если гадальщицам почудится, что в пустой церкви поют: «Исайя ликуй», – то замужество в этом году неизбежно; наоборот, если послышится «со святыми упокой», то гадальщицу ожидает смерть. В большом ходу точно так же было гадание «на чулок» и «на замок». В первом случае девушка, ложась спать, оставляла на одной ноге чулок и говорила: «Суженый-ряженый, разуй меня». Во втором случае она привязывала к поясу замок, запирала его и ключ клала под голову, тоже со словами: «Суженый-ряженый, отомкни меня». К этому же способу относится обычай «класть колодезь под головы». Колодезь – не что иное, как лучинки, положенные четырехугольником. Приговор в этом случае почти такой же, как и в предыдущих: «Суженый-ряженый, приезжай коня поить». Наконец, в большом ходу был еще обычай ходить в полночь в курятник, ловить петуха на насесте и по цвету его перьев определять цвет волос будущего мужа.

Все виды гаданий (в особенности, так называемое, «страшное» гадание с зеркалом) считались благочестивыми людьми за грех. Но еще больший грех совершали те, кто рядился и надевал «хари» (маски). В особенности это развлечение считалось неприличным для женщин и девушек. Во многих местах девушка из богобоязненной семьи, воспитанная в твердых правилах крестьянского приличия, ни за что не позволяла себе не только надеть маску, но и просто нарядиться в несвойственный ее полу и возрасту костюм. Даже для парней маска, купленная в городе, считалась непристойной забавой и настолько тяжким грехом, что провинившемуся оставался только один способ поправить дело – это выкупаться в проруби в день Богоявления.

Однако, несмотря на такое строгое отношение к обычаю рядиться, ни одни деревенские Святки не проходили без того, чтобы парни не устроили себе потешных развлечений с переодеванием. Еще загодя они подготавливали самодельные маски, бороды из льна и шутовские костюмы, состоявшие из самых худых зипунов, вывороченных шерстью наружу, полушубков и прочего. В сумерки желающие рядиться собирались к кому-нибудь в хату и одевались кто цыганом, кто старым дедом, кто уродом-горбачом. При этом почти всегда устраивали «кобылу», то есть вязали из соломы чучело, немного похожее на лошадь, которую затем должны нести четыре парня. Все переодетые отправлялись по деревне с песнями и криками. Впереди всех шел верхом на «кобыле» горбатый старичок с предлинной бородой (для этого наряжали мальчика-подростка). За ним вели медведя на веревке «цыган» и «солдат», а затем уже следовала целая толпа ряженых парней и подростков. Шумной, веселой ватагой врывались ряженые в дома, плясали, пели, предлагали гадать и выпрашивали табаку и денег. Обойдя все дома более богатых соседей, вся эта толпа вваливалась в святочную избу и, если денег насобирала довольно, то начинала бражничать.